Мнение: Папин дневник
В программе передач советского телевидения можно было встретить т.н. «мультфильмы для взрослых», что, признаться, вызывало стойкое ощущение «взаимоисключающих параграфов» («Да как так, мультики – это же для детей!»). И это совсем не те истории, о которых можно подумать. В основном там была остросоциальная анимация, изобличающая пороки отдельных представителей общества в стиле журнала «Крокодил», но нередко под эту категорию попадали и работы в жанре научной фантастики, как, например, культовый «Контакт» Владимира Тарасова. Вообще в СССР было создано много экспериментальных мультипликационных фильмов, некоторые из них способны снести напрочь крышу и в наши дни, это большая, отдельная и интересная тема для исследования. Пока же скажу, что коснуться этой темы меня заставил новый комикс Ивана Ешукова (всё ещё жду, что кто-нибудь из отечественных издателей выпустит его «Боровицкого» в одном томе) «Папин дневник»: воображение подкинуло мысль, что так мог бы выглядеть один из советских «взрослых» и фантастических мультфильмов, если бы по воле проведения и «дружбы народов» в его создании приняли участие Мёбиус и, например, Алехандро Ходоровски. Дикая идея, но почему бы и нет, в конце концов, сам Иван допускает существование некоего пространства свободного творчества, в котором пребывают все возможные истории, написанные, придуманные или только ждущие своего часа, чтобы посеять зерна идей в чьём-то сознании.
Земля (но это не точно). Будущее (возможно). Планета пережила ядерную бомбардировку, что откинуло развитие человечества не несколько столетий назад, наступила эпоха упущенных возможностей. Общество среагировало на это всеобщим усреднением: один язык лингво-эсперанса, универсальные законы, допускаются только те технологии, которые получили сертификацию Мирового Комитета Охранения. Как ни странно, но после полного выключения Единой Системы Электронного Поиска (т.е. Интернета) вновь оказались востребованы бумажные книги в качестве источника информации. Несмотря на жесткую цензуру, писатели умудряются стать лидерами мнений и теми, к чьим словам прислушиваются на уровне государства. Таким писателей был Хван Шоку, один из четырех литераторов, основавших когда-то кружок «Седая Сова». Шоку прослыл гением магического реализма, поэтики непонятностей и пророческих предсказаний… но, если при его жизни это произносилось с пиететом, то спустя некоторое время после его смерти стало вызывать лишь критику и иронию, ибо пришли новые времена и общество нуждается в новой литературе. С творческим же наследием Хвана творится что-то странное: его последний роман «Перуанский Мистик» был издан, но мгновенно пропал с полок книжных и теперь нигде нельзя найти ни одного экземпляра. Сын писателя Мика Щоку пытается разобраться с этой загадкой, а заодно и найти отцовский дневник, который либо существовал на самом деле, либо нет. Мика, обладатель странного костюма (см. обложку) не может избавиться теперь от двух вещей: навязчивых сновидений о том, как он убегает от других искателей отцовского дневника, и от преследующих его в реальности людей, которые делают всё для того, чтобы творчество его отца было забыто.
«Перуанский Мистик» - если не прямая отсылка на Ходоровски (Перу и Чили соседствуют друг в другом), то точно намёк на магический реализм Южной Америки. Но и непосредственно от Ходоровски здесь – акцент на всеобъемлющем социальном кризисе, когда на смену пытливым «пассионариям», мечтающим выйти за границы привычного, приходит усреднённость, упорядоченность Системы. В данном случае Ешуков не без сатиры описывает кризис литературы, когда писательство из искусства становится наёмным трудом на благо издательств-монополистов, продающих с помощью маркетологов красивую обложку и вкусную жвачку для ума, пока гениальные книги собирают пыль в коробках с надписью «Распродажа». А потом в стилистике «Инкала», «Герметического гаража», и, как это не парадоксально, тех самых советских фантастических мультфильмов, отправляет своего героя в путешествие… точнее, тут больше подходит слово «трип», причём во всех своих вариациях и смыслах. Мир действия удивляет странной архитектурой (например, главный книжный магазин построен в форме бараньей головы), мутантами, вписанным в графику новоязом, китайскими городовыми (и это не шуточная фраза, а реальность), роботами-динозаврами, летающими рыбами и маяками, но, по сути, представляет собой вариацию на классическую тему Пути Героя в поисках Истины. На этом пути обязательны погони и смертельные опасности, враги, каждый из которых по-своему мотивирован, встречи с Проводниками и Учителями (чисто магическая тема) и, наконец, финальный Катарсис. Что характерно, всё это Ешуков рисует одинаково необычно, и сам же делит повествование на две половины: реальную и надреальную. Во втором случае мощный психоделический опыт гарантирован не только Мике Шоку, но и читателю. Один из постулатов автора: творчество – это нечто трансцендентное, а гениальные вещи и прозрения приходят откуда-то извне, причём, как гласят религиозные догмы, каждому воздастся по делам его. Стяжателям и завистникам – опыт прикосновения к чему-то великому, что они никогда не смогут выразить словами и образами. Искателям – ответы на их вопросы и шанс передать людям что-то прекрасное и удивительное.
Мика бурчит тут про яркие, броские обложки, мол, это всё ради продаж, но у «Папиного дневника» она именно что броская: пусть и чёрно-белая, как и сам комикс, зато привлекающая внимание необычной графикой и голографической фольгой названия. И это хорошо, комикс достоин того, чтобы попасться на глаза как можно большему количеству читателей. Он завораживает визуалом и удивляет содержанием, со многими вещами тут хочется согласиться. А его психоделическая часть... ну, для кого-то это «глюки» (но интересные), а для кого-то всё это может обернуться Откровением. В конце концов и подобные комиксы, и мультипликация, с которой начался этот текст, они больше про то, чтобы о чём-то поговорить, а не чтобы просто развлекать. Издание от «Комильфо» вышло в твёрдом переплёте, в альбомном формате 204х286мм. 72 страницы, арты на форзацах, тираж 2000 экземпляров. Авторский, ручной леттеринг.